Гангстер № 1 ждет, когда ему вернут то, что генпрокурор оценил дороже содержимого Эрмитажа. Коллекцию утеряли после обыска 12 лет назад, а нашли в очень неожиданном месте.
На днях Дзержинский суд Петербурга поставил точку в феерии процессуального абсурда — удовлетворил иск адвоката Барсукова-Кумарина о возврате его подзащитному старинных картин, икон, скульптур, изъятых при обыске в конце августа 2007 года. Мы узнали, как органы вдруг поняли, что произведения искусства исчезли, а розыск привел к утерянному делу о банальной краже. В конце концов артефакты увидел молодой следователь. Он ходил в школу, когда на Неве
бушевали те африканские страсти.
В отличие от депутатов, годы забрасывающих эфир вербальным мусором, генпрокурор Юрий Чайка прославился, пожалуй, единственной нелепой репликой. Зато какой: «Эрмитаж просто отдыхает». Фраза датирована 27 августа 2007 года, произнесена им публично после обыска в квартире дома на Таврической улице в Петербурге, где его служебным образом поразило убранство покоев бессменного «тамбовского» лидера
Барсукова-Кумарина. Сегодня босс всех боссов уже неоднократно осужден, впереди еще суд за организацию убийства Галины Старовойтовой, но речь не о нем.
[fontanka.ru, 28.08.2007, "Генпрокуратура изучает "эрмитаж" Барсукова": В ходе обысков на квартире и в офисах Владимира Барсукова сотрудниками оперативной группы МВД и Генпрокуратуры России изъято несколько десятков предметов антиквариата. По словам генпрокурора Юрия Чайки, в ходе следственных действий обнаружено около 50 предметов из разряда культурных ценностей. По данным «Фонтанки», изъято больше — около семи десятков единиц. Сейчас к их изучению, в обстановке повышенной секретности, уже приступили эксперты — специалисты по культурному наследию.27 августа Юрий Чайка заявил, что на некоторых изъятых у Владимира Барсукова (которого он поименовал «бандитом») предметах антиквариата обнаружены следы устранения инвентарных номеров, с чем Генпрокуратура намерена разобраться. «Эрмитаж просто отдыхает», — так прокомментировал «музей» Барсукова Генпрокурор. Судя по всему, именно в рамках этого «разбирательства» и привлечены эксперты. [...]Кстати, как стало известно «Фонтанке», к ценностям Владимира Барсукова группа МВД и Генпрокуратуры России, проводившая задержания предпринимателя и его вероятных «соратников», проявляла интерес уже давно. В наше распоряжение попало письмо, адресованное Настоятельнице Воскресенского Новодевичьего монастыря игуменье Софии таинственным московским «комиссаром Каттани» — руководителем Оперативной группы МВД России Захаровым.В письме от 18-го июня господин Захаров сообщает матушке Софии, что опергруппа МВД располагает информацией — на территории её монастыря находится на хранении картина 17-го века «Тайная вечеря», имеющая особую историческую и культурную ценность, переданная в январе 2007 года Барсуковым В.С. «В связи с возникшей служебной необходимостью» руководитель оперативной группы МВД просит предоставить всю информацию о картине — дата написания, имя автора, копии документов на картину, сведения о передавших её лицах. По данным «Фонтанки», на это письмо игуменья Новодевичьего монастыря ответила, что все в руках Божьих, информацию о дарителе Господь раскрыть не позволяет, а позволяет лишь помолиться за раба божьего Захарова — врезка К.ру]Эмоция прокурора Федерации была услышана, и в тот же день вызванные солдаты до ночи грузили ценности в грузовики. Фургоны уехали, Кумарин остался в Москве. Новости устали от череды его обвинений. Шли годы.
Теперь даже адвокаты Кумарина уже сомневаются в датах. Но году так в 2012-м, при окончании расследования по
покушению на миллиардера Васильева, защитники слегка поинтересовались: раз вывезенное добро не имеет отношения к вмененным эпизодам, то эрмитаж-то, извините, где? Сам Кумарин напирал на святое — отдайте хоть иконы.
Генерал Следственного комитета Халапов, в чьем производстве были сконцентрированы все материалы, сам изумился. В деле, по которому арт-драгоценности изымались, никаких следов не было. Вроде не он все это начинал, но, действительно, нехорошо получилось. Стали думать и гадать вместе.
В распоряжении редакции есть том переписки. Документы наполнены десятками номеров уголовных дел, должностями, фамилиями, именами ведомств. Изложить это возможно лишь в публицистическом русле.
Раскопки родили версию — ценности приобщены к делу некоего Тюрина, которого искали по покушению на того же
Васильева. Почему — непонятно, но не до этого. Дело нашли, но в осадке оказалось пусто. Наткнувшись на тупик, адвокаты пошли в Басманный суд с претензией.
Текли месяцы, судья что-то у кого-то мучительно запрашивал, и наконец нашли бумажку. Оттуда следовало, что антиквариат лежит где-то в полиции Центрального района Петербурга. Никто даже не понял, при чем тут они, но спросили именно с них. Там ответили короче — бред. Адвокаты народ липкий, они листочек предъявили. Покопались тщательней, чудом нашли остатки еще одной забытой переписки. Можно сказать, сюрреалистической. То есть в жанре с парадоксальным сочетанием форм.
Все, что, по мнению Юрия Чайки, круче, чем Эрмитаж, было давно приобщено к краже у непонятной петербурженки с рембрандтовской фамилией Данаева. Случилось же то несчастье в конце 90-х. Логике это не поддавалось, оставалось найти ее уголовное дело. Но дело оказалось утерянным.
Они покопались в архивах еще немного, а потом еще. И кто-то из вовлеченных в процесс следователей воскликнул: «Эврика!» То ли с верхней полки папка слетела, то ли из нижнего ящика стола что-то высунулось. Но направление было найдено — Центральный военно-морской музей в Петербурге.
В музей адвокаты отправились со следователем Центрального района. Ведь последние упоминания о приобщении живописи и бронзы были в их сгинувшем деле о таинственной краже. По пути авангардизм усиливался. Следователь повторял: «Когда эрмитаж изымали, я еще в школе учился».
Ответственный за хранилища Центрального военно-морского музея объяснил, что в те времена он не работал. Но должен все знать тогдашний директор музея Лялин. Но Лялин сидит в тюрьме. Можно, правда, воспользоваться почтой УФСИН. Извинения были приняты, а упорных ждал успех. Нашли того хранителя, который с удовлетворением вспомнил, что у них давно одна из комнат забита какими-то картинами, и притом абсолютно им не нужными. Чуть не произнес термин — «хлам». Мол, явились — не запылились.
Уставшие, но счастливые потирали руки, договаривались о грузчиках. Но плохо вы знаете государственные процедуры. В музей прилетел сигнал из органов — никому ничего не выдавать. Почему — непонятно, но не выдавать. Со стоном «Да когда же это все кончится!» адвокаты подают иск в Дзержинский суд с требованием устранить нарушения силовиков в виде их же бездействий. При этом защитники ставят приписку — если отдадите по-хорошему, то жаловаться на всю эту эпопею не будем. Во-первых, потому что сил уже нет. Во-вторых, первого достаточно.
20 августа 2019 года судья приговаривает — устранить. А 27 августа, точь-в-точь, когда 12 лет назад прошел обыск, Прокуратура Центрального района в лице сотрудника, в данном контексте с говорящей фамилией Верещагин, подает апелляцию. Если коротко, то так: не мы изымали, не нам и отдавать. И даже больше: пусть возвращает Следственный комитет Петербурга. И журналисту ясно, что СК города не участвовал ни в том обыске, ни в том расследовании, ни в этом мультике. Похоже, ведомство еще не знает, какая удача ему грозит.
Крайне занимательно еще и то, что на почве этой археологии рождаются мифы. Один из них «Фонтанка» с удовольствием представляет: среди картин был и автопортрет Кумарина, сегодня он тайно висит в загородном дворце в Вырице, где живет выживший после покушения Сергей Васильев. По ночам Васильев, трубно хохоча, кидает в него дротики. Не легенда, а именины вуду.
Редакция не смогла опросить тех простых российских пехотинцев, что выносили сокровища из квартиры Кумарина. Мы услышали лишь о мнении, на которое при той истерике никто не обратил внимания. Тогда к спецоперации по ликвидации копей вождя «тамбовских» подключили искусствоведа. Он интеллигентно наблюдал за шоу, а когда все же поинтересовались его экспертным мнением, то он его корректно дал: «Вещи красивые, не спорю. Большинство датируются началом двадцатого века. Музейной ценности не представляют никакой».
Евгений Вышенков
Подписаться